тунгусская (эвенкийская) быль

Жили два брата: старшій, женатый — велъ хозяйство, младшій же, холостой парень — был лѣнтяй. Однажды жена старшаго брата замѣтила, что къ нимъ подходятъ три вооруженныхъ луками человѣка, и сообщила своему мужу. Тотъ посмотрѣлъ и видитъ, что дѣйствительно идутъ люди и, какъ ему показалось, довольно подозрительные. Затѣмъ старшій братъ говоритъ, обращаясь къ младшему:
— Слушай, братъ! Если я увижу, что это худые люди, то я мигну тебѣ. Тогда ты скажи, что нужно приготовить дымокуръ для оленей (а надо замѣтить, что была комариная пора), и, выйдя, приготовь тихонько отказъ (СНОСКА: Большой ножъ на древкѣ. Ред.) и лукъ.
Братъ ничего не отвѣтилъ. Тѣмъ временемъ пришли и замѣченные люди, всѣ вооруженные и очень подозрительнаго вида. Поговоривъ немного съ пришельцами, хозяинъ мигнулъ брату, потомъ еще разъ и еще, а тотъ и не смотритъ на него; уставился глазами въ полъ и сидитъ себѣ, какъ ни въ чемъ не бывало. Въ это время одинъ изъ пришельцевъ вытащилъ ножъ и ударилъ имъ въ лѣнтяя; ударъ пришелся въ самое сердце и парень тутъ же умеръ. Увидя это, хозяинъ кое-какъ, въ чемъ былъ, успѣлъ выскочить на дворъ; ни лука, ни чего другого, кромѣ старого отказа, онъ не успѣлъ съ собой захватить и пустился бѣжать. Пришельцы пустились за нимъ, но имъ не удалось догнать его и онъ спасся. Нѣкоторое время онъ скрывался, но потомъ, когда вернулся наконецъ домой, то ни жены, ни чума, ни какого бы то ни было платья тамъ уже не оказалось. Все было ограблено и похищено; даже съ брата его, съ мертваго — было снято все, и онъ лежалъ голый. Ничего не осталось у бѣдняка, ни поѣсть или попить чего, ни одѣться во что, ни укрыться гдѣ отъ стужи; остался онъ въ одномъ лѣтнемъ платьѣ. Долго скитался бѣднякъ въ поискахъ своихъ обидчиковъ, питаясь чѣмъ Богъ пошлетъ.
— Неужели жена моя, баба умная, не придумаетъ ничего, какъ намъ опять соединиться? — думалъ онъ, а самъ все искалъ, да искалъ.
Наконецъ ему удалось напасть на ихъ слѣдъ. Нашелъ онъ тутъ, на мѣстѣ одного изъ ночлеговъ, кусочекъ мяса, спрятанный его женой. Въ другомъ мѣстѣ онъ нашелъ старые унты (СНОСКА: Обувь изъ оленьихъ камусовъ (ножныхъ шкурокъ). Ред.). Такъ находилъ онъ, идя изо дня въ день по слѣдамъ, въ разных мѣстахъ кой какія необходимыя для него вещи. Пока такъ скитался ограмбленный мужъ, наступила уже осень; пошелъ снѣгъ, начались холода. Скиталецъ мерзъ, голодалъ, ночевалъ гдѣ придется, но шелъ все впередъ, пока наконецъ не открыл убѣжища своихъ обидчиковъ. Однако онъ не могъ ничего подѣлать: похитители, три брата, изъ которых старшій владѣлъ всѣмъ его добромъ и женой, всегда были на-сторожѣ. Между тѣмъ морозы росли. Наконецъ, въ одинъ морозный день, послѣ такой же ночи, старшій братъ говоритъ своимъ младшимъ братьямъ:
— Ну, врагъ нашъ теперь навѣрное уже замерзъ и болѣе не придетъ, такъ что опасаться намъ нечего больше.
— А порозъ (СНОСКА: Нехолощеный самецъ. Ред.) вашъ былъ охотничій? — спросилъ онъ, обратясь затѣмъ къ своей плѣнницѣ.
— Да, былъ охотничій, — отвѣтила та.
— Въ таком случаѣ я отправляюсь сегодня охотиться, — сказалъ онъ, — вы тоже можете идти поохотиться, если хотите, — добавил старшій, обращаясь к братьямъ, и дѣйствительно уѣхалъ на охоту за дикими оленями. Братья тоже уѣхали въ разныя стороны. Осталась плѣнница одна домовничать. Замѣтивъ, что всѣ разошлись изъ чума, слѣдившій за ними ограбленный мужъ пришелъ въ чумъ, гдѣ нашелъ свою жену.
— Ты еще живъ? — воскликнула обрадованная женщина.
— Да, живъ! Ну, а лукъ мой еще цѣл? — спросилъ въ свою очередь мужъ.
— Цѣлъ. Каждый из нихъ пробовалъ натянуть товй лукъ, но ни одинъ не смогъ.
Взялъ человѣкъ свой лукъ, но, обезсиленный долгимъ холоданиемъ и голоданиемъ, не могъ и самъ натянуть его. Женщина накормила его, напоила и спрятала, а пряча дала такой совѣтъ:
— Ты теперь голоденъ и слабъ, такъ не стрѣляй изъ далека, промахнешься, а выжди лучше и стрѣляй, когда они сядутъ за ѣду, чтобы бить навѣрняка.
Мужъ такъ и рѣшилъ поступить, а самъ спрятался. Время шло: день близился къ концу. Къ вечеру, одинъ за другимъ пришли младшіе братья и такъ же, одинъ за другимъ, были убиты мстительной рукою стрѣлка. Наконецъ послѣднимъ стал подъѣзжать и старший брат. Порозъ подъ нимъ, почуявъ стараго хозяина, сталъ хоркать (СНОСКА: Хрюканіе оленя, напоминающее хрюканіе свиньи, на сѣверѣ называютъ „хорканіемъ“).
— Что ты хоркаешь? или пришелъ твой старый хозяинъ?! Нѣтъ, братъ, шалишь; онъ уж теперь не придетъ; ужъ замерзъ поди гдѣ нибудь! — говорилъ сѣдок, сердясь на оленя и нанося ему удары палкой по рогам. Олень тѣмъ не менѣе не переставалъ хоркать. Подъѣхалъ охотникъ домой, оглянулся, осмотрѣлся, но, не замѣтивъ ничего подозрительнаго, вошелъ къ себѣ въ чумъ. Женщина собрала ему ѣсть, но только он сѣлъ и взялся за первый кусокъ, какъ свалился, пронзенный вражьей стрѣлой; смертельно раненый, онъ тутъ же умеръ, едва успѣвъ сказать вышедшему къ нему врагу:
— Тамъ я убилъ сегодня дикаго оленя, такъ ты не бросай его; онъ жирный.
Мужъ же на утро, взяв указаннаго дикаго оленя и забравъ съ собой жену, свое имущество и все, что принадлежало убитымъ, поѣхалъ на старое мѣсто, гдѣ жилъ раньше.