КАК Л.Н. ТОЛСТОЙ РАССКАЗЫВАЛ СКАЗКУ ОБ ОГУРЦАХ
И всегда он им что-нибудь рассказывал. ТОЛСТОЙ РАССКАЗЫВАЛ СКАЗКУ ОБ ОГУРЦАХ.
Я ведь тоже люблю огурцы! Пойми же, это сказка.
КАК Л.Н. ТОЛСТОЙ РАССКАЗЫВАЛ СКАЗКУ ОБ ОГУРЦАХ - Он рассказывал её и тогда, когда был молодым, и стариком.
ТОЛСТОЙ РАССКАЗЫВАЛ СКАЗКУ ОБ ОГУРЦАХ из книги «Сад Толстого: избранные воспоминания» Лев Николаевич Толстой всю свою жизнь очень любил детей: и самых маленьких, и более старших, всегда проводил с ними много времени: зимою катался на коньках или на санках с гор, ходил на лыжах, а летом гулял по полям, лесам, собирал с ними цветы, ягоды, грибы. И всегда он им что-нибудь рассказывал. И чего только не рассказывал! И про себя, какой маленький был, и как в молодости на Кавказе жил, и про своих родителей и знакомых, и всевозможные истории, и басни, и сказки. И дети могли слушать его сколько угодно; слушали бы и слушали, потому что уж очень он интересно, занятно про всё рассказывал. Любили дети одну его особенную сказку — об огурцах. Он рассказывал её и тогда, когда был молодым, и стариком. В последний раз — когда ему шёл восемьдесят второй год. Это было 1909 года в сельской местности Крекшино, под Москвою. Лев Николаевич сидел возле дома на длинной садовой скамье. На нем было тёмное осеннее пальто, серая шляпа, в руке он держал палку, с которой только что пришёл с прогулки. Рядом с ним сидели его внуки, брат и сестра: Сонечка девяти лет и Илюшок семи лет. Он взглянул на них и бодрым, звучным голосом спросил: — А хотите, я вам сказку расскажу? Он сделал серьёзное лицо, немного приподнял голову, посмотрел в сторону, как будто собирался с мыслями. Сонечка и Илюшок насторожились. Сонечка и Илюшок затаили дыхание. Лев Николаевич перевёл глаза на них и уже до самого конца сказки всё время смотрел на внуков. Глаза у Сонечки и Илюшка всё больше и больше разгорались от любопытства. Своим сгорбленным видом он хотел показать, какой огурчик был маленький. До чего же Лев Николаевич удивлялся, что огурчик такой маленький! Он даже широко раскрыл глаза, приподнял брови, а между указательными пальцами обеих рук показал расстояние сантиметра в четыре и, всё удивляясь, проговорил: — Вот такой! Сонечка и Илюшок наклонились над его пальцами, как будто в самом деле между ними увидели огурчик. Лев Николаевич продолжал: — Нагнулся мальчик... Лев Николаевич приблизил руку ко рту, слегка приоткрыл губы, сказал: «Хап! » — и как будто сунул огурчик в рот; затем закрыл рот и, сжав губы, сидел не двигаясь. Лев Николаевич вдруг задвигал ртом и щеками, как будто стал жевать, и послышался удивительный звук: хруст, совершенно такой же хруст, какой бывает, когда едят настоящие огурцы: «Хрусь-хрусь! » — Дедушка, а у тебя во рту ведь взаправдашний огурец! Лев Николаевич встряхнул головой и махнул рукой: нельзя, мол, открыть рта — огурец выпадет. Лев Николаевич перестал жевать, и вдруг послышался звук проглатывания: огурец был съеден. Лев Николаевич проговорил: — Пошёл мальчик дальше, видит — лежит второй огурец. Илюшок весело и внимательно следил за пальцами Льва Николаевича. А Сонечка смотрела не на руки, а на лицо дедушки: такое интересное было у дедушки лицо — оно у него прямо всё играло, и ей хотелось только на него смотреть. Лев Николаевич поднял руку и сиял от восторга. На этот раз он положил в рот не весь целиком огурец, а как будто откусил только половинку, а вторую половинку держал в руке. Опять начал жевать, и снова послышалось: «Хрусь-хрусь! » — И как же у мальчика аппетитно хрустит! Я ведь тоже люблю огурцы! Но нет, не взаправдашний! Я уж так смотрел, так смотрел за дедушкой — не подсунет ли он взаправдашний. Нет, не подсунул, — сказал Илюшок. Сонечка возмутилась: — Как тебе не стыдно думать, что дедушка хитрил! Это же дедушке обидно. Илюшок испуганно взглянул на дедушку, но сейчас же успокоился: дедушка нисколько не обиделся, а продолжал с наслаждением жевать и похрустывать. Когда второй огурец был съеден, Лев Николаевич сказал: — Пошёл мальчик дальше, видит... Тоже огурец хоть куда! Но этот больше, гора-а-здо больше! Сонечка и Илюшок тоже были крайне удивлены размером огурца. Лев Николаевич иногда подносил огурец к носу, нюхал его и облизывал языком губы — до того огурец казался ему вкусным. Один раз Лев Николаевич что-то очень долго жевал: или слишком большой кусок откусил, или очень твердый огурец был. » — Какое же у мальчика терпение — так долго жевать! Наконец и третий огурец был съеден. Пальцами он показал расстояние сантиметров в пятьдесят. Лев Николаевич продолжал держать пальцы на расстоянии сантиметров пятидесяти и смотрел на Сонечку и Илюшка. Он был радостен и необыкновенно доволен, что нашёлся такой большой огурец. Каково: в пятьдесят сантиметров! Я бы таких толстых не брал, потому что не съел бы: у меня сил бы не хватило,— проговорил Илюшок. Он сколько угодно съест, — Ну и мальчик! Невозможно понять, как Лев Николаевич производил этот хруст. То хруст был громче, то тише; звук его был то более высокий, то более низкий. Много же, должно быть, Лев Николаевич когда-то упражнялся, чтобы научиться этому хрусту и забавлять им детей! На большой кусок больше, — сказал Илюшок. Лев Николаевич широко раскрыл рот и рванул рукой, как будто откусил огромный кусок огурца, и опять начал жевать. Но с пятым огурцом мальчик справился скорее, чем с другими огурцами, потому что откусывал очень большие куски, а жевал мало. Раза два-три пожуёт — и готово дело: проглатывал. Пятый огурец был съеден. Что же, этот, шестой, ещё больше? Сонечка рассмеялась и прервала его: — Опять «таких огурцов»! Пойми же, это сказка. Илюшок до того смутился, что даже весь съёжился и виновато посмотрел на Сонечку и Льва Николаевича. Должно быть, действительно почувствовал себя «дурачком». От шестого огурца мальчик откусывал целые кусищи. А жевал мальчик шестой огурец ещё меньше, чем пятый, и моментально от шестого огурца ничего не осталось. Лицо у него сделалось серьёзное. Сонечка и Илюшок с нетерпением смотрели на руки Льва Николаевича в ожидании, что они и начнут откидываться назад. А руки не двигались. Правая лежала на палке, а левую руку Лев Николаевич сжал в кулак. Он молчал и, улыбаясь, глядел на Сонечку и Илюшка. А они всё смотрели на его руки. Теперь и Сонечка смотрела на руки, а не на лицо дедушки: ведь страшно интересно было узнать, какой же величины был седьмой огурец. Сонечка и Илюшок, видно, сами старались вообразить себе, какой он мог быть. Илюшок спросил: — А может быть, седьмой был такой же, как мальчик? Так много съел огурцов — конечно, толстый. Такой толстый, что в рот не влезал. Только с большим трудом можно было его втолкнуть в рот. Я тоже люблю огурцы, но всё-таки не так. А что же с мальчиком получилось? Столько съесть огурцов, — проговорила Сонечка. Расставшись со Львом Николаевичем, дети побежали в дом сообщить, какую интересную сказку им дедушка рассказал. А потом в течение целого дня всем, кому только могли, об этом говорили и руками показывали, какой сначала был маленький огурец, а потом, какие огурцы были большие, и голосом старались подражать дедушке, и щёки надували, и даже пробовали делать хруст, но только он у них никак не получался, сколько они ни старались. Почему же эта сказка так нравилась детям? А потому, что Лев Николаевич очень интересно её рассказывал. И потому ещё, что, когда рассказывал сказку, был весёлый-весёлый, улыбался, смеялся. И детям от этого тоже становилось весело. Значит, хоть и пустячная, может быть, сказка, а не бесполезная, Лев Николаевич всегда говорил, что польза не только от большого, серьёзного сочинения, но и от всякой сказки, от всякой песенки, от прибаутки, от простой шутки, если после них бывает весело и хорошо. А после сказки об огурцах как раз так и бывало.
Пятый огурец был съеден. Сонечка и Илюшок, видно, сами старались вообразить себе, какой он мог быть. В последний раз — когда ему шёл восемьдесят второй год. И потому ещё, что, когда рассказывал сказку, был весёлый-весёлый, улыбался, смеялся. Лев Николаевич иногда подносил огурец к носу, нюхал его и облизывал языком губы — до того огурец казался ему вкусным. А Сонечка смотрела не на руки, а на лицо дедушки: такое интересное было у дедушки лицо — оно у него прямо всё играло, и ей хотелось только на него смотреть. Новая революция для Украины? У него кончилась фантазия. Когда второй огурец был съеден, Лев Николаевич сказал: — Пошёл мальчик дальше, видит... Он сделал серьёзное лицо, немного приподнял голову, посмотрел в сторону, как будто собирался с мыслями. ТОЛСТОЙ РАССКАЗЫВАЛ СКАЗКУ ОБ. Что же, этот, шестой, ещё больше?